Месть валькирий - Страница 79

Меф осторожно коснулся пробки. Она поддалась до подозрительного послушно, гораздо легче, чем всегда откупоривался новый йод, с которым ему не раз приходилось сводить знакомство. Когда же, сделав половину оборота, Буслаев попытался закрутить пузырек, то обнаружил, что не может. Внутри пузырька что-то яростно вспыхивало. Меф вцепился в крышку пальцами, лихорадочно пытаясь повернуть. Бесполезно. Пробка неумолимо прокручивалась, царапая пальцы.

Эйдос сжался в груди, предупреждающе кольнув сердце тревогой. Меф, привыкший доверять мимолетным ощущениям больше, чем проверенной логике, размахнувшись, забросил пузырек в пруд. Мефодий и лебедь с беспокойством следили за полетом пузырька. Упав в воду, пузырек булькнул и пошел ко дну. Мефодий немного выждал и хотел уже отвернуться, как вдруг пенный, яростный, пугающе беззвучный вихрь разодрал спокойное покрывало сонной воды. В ярости он сорвал со сваи декоративный птичий терем и в одну секунду расшвырял доски по зеркалу пруда. Похожий на ленточного японского дракона, сотканного из бурлящей воды – чудовищного дракона размером с добрую дюжину трамвайных вагонов, вихрь рванулся к Мефодию. Увидев, что на него несется поток, Буслаев присел и, раскинув руки, выставил интуитивную защиту. Убежать от такого потока он не успевал, да и выдержать удар такой силы не надеялся.

Сообразив, что обознался и его враг не Меф, водный дракон развернулся и попытался обрушиться на лебедя. Спасаясь от него, птица, тяжело взмахивая крыльями, пробежала по воде и оторвалась от нее. Несколько томительных мгновений лебедь летел, почти захлестываемый потоком. Меф видел, как сквозь пену брызг мелькают его белые перья. Затем лебедь выправился и набрал высоту. Водный дракон не отставал. Казалось, поток и лебедь состязаются в скорости полета. Отвесная струя взмыла в небо на высоту десятиэтажного дома. Вначале птица и поток летели вровень, но чем выше, тем отчетливее проявлялось преимущество лебедя. Ленточный дракон тяжелел. Стихия воздуха отторгала его.

Дно пруда, до капли выпитого драконом, обнажилось. Взгляд Мефа безошибочно притянулся к пузырьку, который невозможно было не найти, поскольку из его горлышка тонкой, стремительно расширяющейся нитью тянулся драконий хвост. Та чудовищная водная петля, что яростно металась над парком, пытаясь настигнуть и захлестнуть лебедя.

Мефодий спрыгнул в котлован опустевшего пруда и, поскальзываясь, побежал к пузырьку. Хвост дракона, изогнувшись, хлестнул его по ногам, и Меф, падая, разбил себе в кровь скулу. Сквозь ураган колючих капель он все же сумел подползти к пузырьку и после нескольких нанесенных вслепую ударов расколоть его рукоятью меча.

Водный дракон взревел и, лишенный магического источника, заметался над прудом. Сообразив, что сейчас произойдет, Меф поспешил покинуть котлован. Кое-как выполз и на четвереньках побежал к кустарнику, то и дело оглядываясь. Затем, спохватившись, вскочил и сделал несколько больших прыжков. Тут рев потока перешел в удар, и водный дракон грудью обрушился в пруд. Взметнувшиеся волны толкнули Мефодия в спину, сбив его с ног. Волна, слабея, прокатилась по нему и схлынула, превратив газоны в раскисшую грязь.

Меф с омерзением поднялся. Он был мокрым и грязным. Разбитая скула саднила. Обернувшись, он обнаружил, что пруд обмелел на две трети. К счастью, меч не был потерян, хотя ножны и исчезли. Его отполированное, с множеством зазубрин лезвие сияло.

– И Йора хотела, чтобы я это выпил! Я не просто тронут! Я умилен! – проворчал Меф, вспоминая пузырек.

Лебедь, круживший над прудом, стал снижаться, явно собираясь сесть где-то впереди, в парке. Тревожная мысль настигла Мефодия. Подозрение, поначалу случайное, усилилось и стало уверенностью, когда Буслаев вспомнил, за кем охотился водный дракон. Уверенный, что не ошибся, он побежал по размокшей траве к тому месту, где, как ему казалось, опустился лебедь. Небо смазывалось. Плясали красные листья барбариса. Весенний парк начал свое сумбурное кружение. Опасаясь, что выдохнется еще до начала боя, Меф перешел с бега на быстрый шаг, и мир вскоре восстановился в прежних своих жестких границах.

Место, где по логике вещей сел лебедь, было уже где-то близко. Меф сосредоточился и взглянул на мир истинным зрением. Сила вошла в него, отхлынула к глазам, и Буслаев увидел сокрытое. Мефодий скользнул взглядом по влажным, отогревшимся стволам, в которых, поднимаясь от корней, упорно пульсировал древесный сок. Под землей, скрытые подгнившей листвой, деятельно шевелились личинки. Дождевые черви протачивали извилистые ходы. Под одним из деревьев, мирно оплетенная корнями, была закопана проржавевшая винтовка-трехлинейка. В двух десятках метров к северу, под молодым кустарником, угадывался желтый человеческий череп, след давней разбойной истории. Многое могла рассказать наследнику мрака эта внешне благополучная земля.

Глаза, как всегда, быстро уставали от истинного зрения. Виски начинали ныть от напряжения. Однако валькирии Меф по-прежнему не видел. Каким-то образом ей удавалось скрываться. Шаг за шагом он прошел добрую четверть парка и вышел к ограде. «Я потерял ее! Забрал слишком влево!» – решил Меф.

Он повернулся и сделал с полсотни шагов, когда клинок вдруг полыхнул у него в руках. В тот же миг сверху, с кленовых ветвей, на которые Меф, признаться, и не смотрел, спрыгнула тонкая девичья фигурка. Под плащом блеснул серебристый нагрудник. В правой руке девушка держала копье.

Мефодий, готовый ринуться на нее с мечом, остановился в недоумении. Почему-то он представлял себе валькирию иначе. Суровой усатой теткой с красными губами, золотыми зубами и жесткими растрепанными волосами. А тут симпатичная девчонка его лет... Просто так рубануть ее мечом он оказался не готов.